Старик часто сидел на скамейке у подъезда. Казалось бы, ну, что тут такого – любимое времяпрепровождение пенсионеров. Дышать свежим воздухом, обмениваться новостями с такими же, как ты сидящими, и даже – чего уж там – перемыть косточки соседям.
Но этот старик был какой-то особенный. Новостями и сплетнями он ни с кем не обменивался. Он вообще ни с кем не разговаривал – только сам с собой.
И смотрел тоже только перед собой. Смотрел так пристально, что многие удивлялись: что он там видит?
В общем, и сам старик, сидящий в своей неизменной позе – опершись подбородком на руки с тростью, и его загадочные разговоры с собственной персоной (это при том, что для соседей у него не находилось даже элементарного «здрасьте») очень интересовали других жителей этого двора. Особенно, детвору.
Кое-кто из подростков даже приставал по этому поводу к родителям: мол, что это за дедушка и почему он так себя ведет?
Но взрослые, пожав плечами, отвечали только, что-то вроде: «Не хочет, вот и не разговаривает! А на лавочке сидит потому, что не может же человек все время сидеть в четырех стенах!». И при этом строго добавляли: «Вы его не обижаете? Смотрите! Даже не думайте! Потому что…»
Но детвора и не собиралась его обижать, ей просто было любопытно…
***
— Приветствую! Как жизнь молодая? Ой, простите, Юрий Иванович, это так – словесный оборот. Конечно же, вы никакой не молодой. Я бы даже сказала: наоборот! Вы уже старый – хихикала Смерть, устраиваясь на скамейке рядом со стариком. Как сегодня? Замутим партейку?
— Во что партейку? – отозвался старик, — опять твои штучки? Такое впечатление, что тебе скучно живется. Если ты за мной пришла, так пойдем, и дело с концом. А то придумываешь себе развлечения… Или это теперь у вас там мода такая?
— У кого это у нас? – Засмеялась смерть, — Я одна такая. А насчет развлечений, так тут вы, Юрий Иванович, правы. Я действительно вношу в свое существование некий элемент разнообразия и развлечений.
— Ох, и заговорила! Где ты только слов таких понабралась: «элемент», «развлечения»!.. Ты что, писателя какого-то съела?
— И не одного! – расхохоталась Смерть, — или ты и вправду считаешь, что гении бессмертны? Ну, а если серьезно, то читать я недавно научилась. Был у меня один клиент – все время жалобы в разные инстанции писал. Так мне пришлось эти жалобы изучать – надо же было понять, чего он требует. Если чего-то и вправду важного, то мне пришлось бы оставить его в покое – до поры до времени, конечно, ну, а если нет – пожалуйте с вещами на выход.
— И что, важное было?
— Да нет! Так, ерунда. Ну, что мы все не о том – играть-то сегодня будем?
— Куда же от тебя денешься?- вздохнул старик. — Можно подумать, у меня есть выбор.
— Значит, начинаем, — усмехнулась Смерть и уселась на скамейке поудобнее, — итак, играем опять в гляделки, и правила прежние: смотрим друг на друга два часа. Кто первый взгляд отведет, тот и проиграл. Если проигрываете вы, Юрий Иванович, то идете со мной. Начали!..
***
— И как вам это только удается? Поражаюсь! – приговаривала Смерть, протирая глаза и потягиваясь, — два часа и хоть бы вздрогнули. Большинство из тех, с кем я играла, и пары минут моего взгляда не выдерживали. А вам что – совсем не страшно?
— Теперь уже нет. Вот тогда, давно – тогда, да. Страшно было, еще как!
— Это когда же?
— А ты меня не помнишь? На войне это случилось, я тогда еще совсем молоденький был. А немцы так артогнем накрыли – просто головы не поднять. От страха к земле жались. Неужели не помнишь?
-Ну, тогда такое время было! Я вас, молоденьких солдатиков сотнями укладывала, в глаза заглянуть некогда было. А ты, значит, уцелел …
— Уцелел, да не совсем. Помню, как сейчас: лежу я в траншее, а по самому краю наша санитарка бежит, Тонечка – прямо в твои объятия летит, дуреха! От страха, наверно, не понимала, что делала. Я ей ору: «Прыгай вниз! Тонька! Прыгай!», а она не слышит – грохот же вокруг. Ну, я не выдержал, поднялся во весь рост, схватил ее, и – в траншею. А тут как раз снаряд – совсем рядом. Я ее собой прикрыл, как сумел. И последнее, что видел — тебя. Стоишь над нами и глазищами своими туда-сюда водишь. Очнулся уже в госпитале. Врачи с того света вытащили. Но осколки до сих пор в себе ношу. Да и контузия тоже…, — старик махнул рукой.
— Герой! – сказал Смерть.
— Да ладно, чего уж там! Таких героев тогда было, знаешь, сколько?
— Знаю! – нахально ответила Смерть, — ну, ладно, иди, раз выиграл. Да и мне пора.
Старик осторожными шагами направился к подъезду, и стал как-то очень уж аккуратно подниматься по ступенькам. Тут из резко распахнувшейся двери выскочила девочка.
— Ой! Юрий Иванович! Здрасьте! Вы домой? – затараторила она, — А давайте я вам помогу! Осторожно, тут ступенька кривая, не споткнитесь…
— Я знаю, деточка, знаю, — поспешно отозвался старик, — осторожно становясь на ту самую кривую ступеньку.
— Откуда же вы можете знать? – Тараторила девочка, — вы же ничего не видите! Вы же на войне ослепли, мне мама говорила!..
Смерть, уже собравшаяся уходить, резко обернулась, и в упор посмотрела на старика.
-Так вот оно, значит, как Юрий Иванович, — тихо сказала она, — вот как вы меня за нос водили! А я-то никак не могла понять, что это за смельчак такой – не боится мне в глаза взглянуть?!
— Да уж так, — старик покорно склонил голову, — мне теперь, что? С тобой?
— Да погодите вы! Лучше другое расскажите: что с санитаркой вашей случилось? Выжила?
— Тонечка? Выжила, только сейчас болеет очень. Потому-то мне и помирать нельзя – она сама не справится.
— Так вы что, вместе, что ли? – удивилась Смерть, — Поженились?
— Да. Сразу после победы.
— Ну-ну, — промычала Смерть, словно раздумывая о чем-то, — а знаете, что? Ну, их, эти гляделки. Игра какая-то скучная! Неинтеллектуальная, прямо скажем, игра! Надо другую какую-нибудь придумать. Немного еще поиграем – пока найдем, чем заменить, ладно? Ну, скажем, года два. А, может, три…
— Ну что же спасибо – за два-то года, — ответил старик, — для меня это уже кое-что. И вот еще: обиды на меня за обман не держи, ладно? Я ведь не за себя… Мне-то что! А Тонечку жалко. Кто без меня за ней ухаживать станет?
— Чего бормочешь, не слышу? – притворно строго сказал Смерть и направилась прочь со двора, — завтра опять поиграем, — крикнула она, уже скрываясь за поворотом.
Старик вздохнул и прислонился спиной к стене дома. Постоял пару минут и зашел в подъезд.
