Мы усыновили 4-летнего мальчика. Мы понимали, что это серьезное решение, что будет тяжело — в общем, не было сказочных иллюзий. Но реальность оказалась слишком суровой.
Бабушки и дедушки вообще отказывались воспринимать Колю как внука. У них была только одна внучка, наша родная дочка. Она ее зацеловывали, баловали, играли с ней, а к мальчишке даже не подходили. Я была уверена, что со временем все образуется.
Мне пришлось спать в детской, ведь Коле часто снились кошмары. Мне было очень неудобно на детской кровати, а потом мы с мужем поменялись местами. Ему одному все-таки там было удобнее.
Спустя неделю я проснулась от того, что кто-то гладит меня ниже пояса. Я подумала, что это муж. Нет! Коля! Я убирала его руку, переводила в другое русло разговор, но подобное продолжалось. Когда я рассказала об этом мужу, он настоял на том, чтобы мы спали отдельно. Но это же ребенок, разве могут в его голове быть дурные мысли? Нужно время, успокаивала я себя.
Потом Коля начал кусаться. Он кусал дочку так, что у нее оставались кровавые следы на теле. Как бы я его не наказывала, он не прощался с этой дурацкой привычкой. Я дальше билась об стену и уверяла себя, что ему просто нужно адаптироваться.
Я оббегала всех психологов и педагогов. Все говорили, что это пройдет, но поведение Коли казалось мне ненормальным. Мне надо было смириться со всем и полюбить его. Но я все чаще думала о том, чтобы сдать Колю обратно.
Дошло до того, что мне пришлось выбирать: Коля или кровные родственники. Мне было очень трудно, ведь он буквально портил жизнь моему мужу, дочери, родителям. А недавно он заявил, что хочет, чтобы сестра умерла. Услышав это, муж сказал, что мы погорячились с решением — мальчишку надо вернуть в детдом.
— Я устал жить в напряжении и ждать нож в спину. Наш дом превратился в какой-то ад, где нет ни минуты покоя. Здесь постоянно кто-то плачет и страдает. А Коля нас просто ненавидит, от того и ведет себя так, — сказал муж.
У меня есть неделя, чтобы все обдумать. Я не хочу отдавать приемного сына, но я устала с ним бороться. А еще я боюсь осуждения, ведь никто не знает, какой тяжелый ребенок нам достался.
