Еще до свадьбы мы с женой очень хотели детей, планировали родить троих, но так получилось, что растили двоих – дочь и сына. И они дались нам нелегко, дочь родилась через семь лет после свадьбы, после многочисленных процедур и курсов лечений, через которые мы прошли, проблемы, как показали анализы были и у меня, и у жены, только наше стремление иметь наследников помогло выдержать все визиты к врачам.
По характеру мы с женой очень спокойны люди, абсолютные флегматики. И в силу характеров, и потому, что так считали правильным, мы никогда не кричали на Настю и Антона, не ругали их за детские шалости, и случайные, и умышленные, и в конце концов получили то, что, наверное, и должно было случиться.
Однажды я подхватил грипп, с утра организм просто возмущался, а ближе к обеду подскочила температура и пришлось госпитализироваться домой. Я еле добрался, прошел в нашу с женой комнату и завалился спать как был, в костюме, даже разулся около кровати.
Проснулся от непонятного шума, а когда пришел в себя, понял, что шум идет с кухни. Прислушавшись, узнал голос дочери и ее подруги. Девочки-подростки, им тогда было по четырнадцать лет, решили расслабиться, включили музыку и сидели, как говорится, «балдели», попивая пиво (об этом я узнал позже).
Я хотел прикрыть дверь, не желая вмешиваться в их «праздник», решив воспитательную беседу провести потом, но в этот момент музыка прервалась, и Настя очень громко начала высказываться о нас с женой, в противовес словам ее подруги:
— Да какие там они нормальные, лохи настоящие!
Я непроизвольно начал прислушиваться, и узнал много нового – то, что Настя ворует у нас деньги, у жены – драгоценности, продает за бесценок книги из моей библиотеки и т.д. Она с воодушевлением рассказывала, что мы ничего не замечаем, и что у нее есть идея, как сорвать куш побольше. При этом она озвучила, что практически во всех кражах ей помогал брат…
Сказать, что был в шоке – ничего не сказать. Последние слова Настя договаривала уже когда я стоял за ее спиной. Подруга округлила глаза, а дочь, повернувшись, немного замялась, но потом брякнула:
— Подслушивать нехорошо, сам мне говорил!
Я молча влепил ей пощечину и опять ушел в комнату.
На следующий день на двери нашей спальни я врезал замок. В разговоре с детьми мы не стали объяснять банальности, мол, воровать нехорошо, как вы могли, больше так не делайте, просто предупредили, чтобы впредь не совали руки туда, где они не должны быть.
Очень жаль мне было несколько ценных книг из библиотеки, Настя даже не представляла их важности для меня. Жена при этих разборках сказала, что у нее были подозрения, но нехорошие мысли гнала прочь, не хотела думать о детях плохо.
Настя и Антон какое-то время ходили притихшие, обстановка дома была достаточно напряженная, но прощения так и не попросили, думая, наверное, что мы, как обычно, перегорим и опять все спишем на «шалости».
Видя, что наше к ним отношение не меняется к лучшему, дети вернулись на круги своя, снова стали дерзкими, наглыми, а отсутствие возможности развести «лохов» их просто бесило.
Примерно через полгода мы с женой переговорили о планах на будущее. У нас были определенные накопления, и мы решили после восемнадцатилетия сына купить себе небольшой домик за городом, а квартиру оставить двум нашим «наследникам».
Так и сделали. Дождавшись совершеннолетия сына, переехали в уже присмотренный дом, забрав библиотеку и вещи. В квартире остались жить наши предприимчивые дети. Настя к тому времени уже заканчивала институт, а Антон только поступил на первый курс.
Переехав, мы ждали еще год, надеялись, что дети как-то изменятся, станут к нам относиться как к родителям, но этого не произошло. В свой день рождения я не дождался не то что их визита, даже звонка, а после аналогичного на юбилей жены, поехал к нотариусу и составил завещание, по которому квартира, по прежнему принадлежавшая мне, после моей смерти должна быть продана, а деньги перечислены на счет дома-интерната, в котором я вырос. После оформления этого документа я не стал ставить в известность детей, посмотрю, как они будут делить квартиру между собой, не зная, что она им не достанется никогда, пускай, узнав, прочувствуют, каково это – быть лохом…
