На входе в метро, между стеклянных перегородок сидела старушка-попрошайка. Я собралась положить ей купюру на хлеб, но положив, увидела, что за ней, в нише стены стоит коляска с девочкой, лет трех-трех с половиной. Малышка плакала, но негромко, наверное, на более активный протест у нее просто не было сил.
Я с ужасом спросила старуху:
— Вы почему ребенка морозите, она наверное замерзла и голодная!
Старуха безразлично кивнула:
— Голодная, а что я сделаю, мамаша пьет, а папаша в зоне…
Я дала старушке еще денег и попросила накормить ее внучку. Бабушка нехотя поднялась с ящика, на котором сидела, взяла коляску с девочкой, незлобно прикрикнула на нее и пошла в сторону магазина.
Несколько дней старухи и девочки в метро не было. Когда я опять их увидела, поняла, что девочка простужена. Не знаю что, но что-то меня подтолкнуло к решительным действиям, и я сказала старухе:
— Отдайте мне внучку, зачем она вам, к тому же, ей нужно к врачу!
Старуха удивленно посмотрела со своего ящика:
— А тебе зачем? Такой хомут на шею!
Я объяснила, что живу одна, своих детей нет, и хотела бы подарить кому-то счастье. Старуха ухмыльнулась:
— Счастье… Так не отдам! Сколько у тебя есть денег?
Я растерянно заглянула в кошелек и назвала сумму. Старуха прищурилась:
— Маловато… Ну да ладно, если потом еще столько же дашь, забирай!
Согласно кивнув, я схватила коляску и хотела было уже уходить, как старуха меня остановила:
— Ты куда? Документы возьми, за них еще доплатишь, через неделю, сюда принесешь…
О документах я даже не подумала. Старуха вручила мне завернутое в одноразовый пакет свидетельство о рождении Кузьминой Анастасии. Там же были данные ее родителей.
Когда, уже отойдя, я оглянулась, увидела, что старуха стоит, осеняя нас с Настей крестным знаменем…
Лечить Настю пришлось недели три, у нее был запущенный бронхит. Потом я взялась за оформление документов, это было сделать очень сложно, пришлось включить все свои связи и знакомства. Но в конце концов я добилась лишения и отца, и матери родительских прав и удочерения Насти.
Девочка первый год вела себя очень тихо, она не привыкла к тому, чтобы о ней кто-то заботился, но потом ожила и стала, как и все дети ее возраста – энергичной, веселой и любопытной. Очень рада, что Настя очень быстро стала называть меня мамой, хотя ее к этому не подвигала, девочка сама пришла к такому решению, задав однажды серьезный вопрос:
— Ты же теперь будешь моей мамой, правда?
Я проглотила ком в горле и обняла свое сокровище:
— Конечно правда, моя хорошая!
